Д-р Ґаль Хармат
…язык академических текстов — латинский жаргон и понятия гегемонной философии, основанные на уже имеющихся знаниях по культурологии, социологии и искусствоведении — вызывает у всех студенток (как и студентов-мужчин, которые интересуются феминизмом) чувство глубокого отчуждения, как будто они сами не являются частью этой дисциплины или феминизма в целом, потому что неспособны понять академические тексты.
Когда я хочу, чтобы люди внимательно слушали мои слова, я говорю на «патриархатском», своем родном языке, передавая на нем свои идеи. Я осознаю, что это не язык моей феминистической и активистской идентичности, но и понимаю, что когда я, открывая рот или нажимая на клавиши, свободно говорю на этом языке, то получаю доступ к центрам власти и дискурса в ряде сообществ и политических контекстов, которые недоступны для тех, кто пользуется жаргоном академического феминизма. Тема использования языка как механизма исключения или инструмента продвижения социальных, политических, классовых или гендерных интересов очень интересна для меня в области гендерных исследований — предмета, который я преподаю.
Первое занятие своего курса гендерных исследований в учебных программах для учителей и психотерапевтов в Колледже «Кибуцим» и Академическом колледже общественных наук и искусств в Нетании я начинаю с того, что расспрашиваю студенток об их ожиданиях и о том, что они предпочли бы не включать в курс. Из года в год они дают одни и те же ответы.
«Давайте только не читать статьи на английском или на иврите, который звучит как английский».
«Я не могу воспринимать слова с двадцатью слогами или целые абзацы без ни одной точки. Давайте без сложного языка, мне тяжело с ним и я чувствую себя не в своей тарелке».
«Для меня чужд такой язык, он никак не связан с моей жизнью».
«Я хочу учится без того, чтобы читать много философских текстов. Давайте без слов, которые невозможно понять».
То, что я называю «академическим гендерским», — язык, на котором написаны тексты из курса гендерных исследований, — это иностранный язык для огромного количества студенток — активисток в сфере образования, которые происходят из дискриминируемых групп израильского общества. Цель этих студенток — изучать педагогику и психотерапию, чтобы изменить изнутри образовательную систему и глубокое социальное неравенство, с которым они сталкиваются во время работы в этой отрасли.
В рамках курса мы рассматриваем социальное и гендерное неравенство: академический язык здесь используется для описания расизма, влияния социального и этнического класса, а также их пересечения с гендером, национальностью, религией и географическим расположением. Материалы, которые мы изучаем, могут предоставить теоретические и активистские рамки для понимания реальности, в которой живут и работают студентки. Эти статьи могут дать им силу, вдохновить их и передать им новые идеи на примере успешных кампаний в Израиле и других странах. Однако язык академических текстов — латинский жаргон и понятия гегемонной философии, основанные на уже имеющихся знаниях по культурологии, социологии и искусствоведении — вызывает у всех студенток (как и студентов-мужчин, которые интересуются феминизмом) чувство глубокого отчуждения, как будто они сами не являются частью этой дисциплины или феминизма в целом, потому что неспособны понять академические тексты.
Преподавая этот курс, я знакомлюсь со многими студентками (в основном принадлежащими к первому поколению получающих высшее образование в своей семье), которые воспринимают академизмы как нечто враждебное и испытывают глубокое возмущение по поводу чуждого для них академического языка — как устного, так и письменного. Они говорят, что статьи и тексты, которые, по идее, должны представлять их самих и их жизненный опыт, звучат непонятно, вызывают у них отчуждение и чувство собственной ничтожности. Вследствие этого некоторые студентки теряют интерес к продолжению учебы и могут даже вовсе покинуть академическую сферу и продолжать заниматься образовательным активизмом, не имея академической степени. Хотя большинство тех, кто уходит, являются экспертами в своей сфере, без диплома у них мало возможностей найти хорошую работу или продвинуться по карьерной лестнице в сфере образования, поэтому они вынуждены оставаться на одной и той же работе и зарабатывать немногим больше минимальной зарплаты, даже если у них за плечами десятки лет опыта. Эти люди исключены из академического, образовательного, психотерапевтического дискурса на многих уровнях: к их голосам не прислушиваются, их опыт не уважают, а их мнения не учитывают при написании новых учебных планов. Исследователи в сфере образования видят в них лишь объект исследования, сферу изучения, но не партнеров в написании статей с изложением определенной позиции и не участников процесса разработки политики, способных привнести в этот процесс свой богатый опыт и сложное мировоззрение.
Для контекста следует отметить изменения в гендерных исследованиях в Израиле и за границей. Из маргинального курса для ограниченного количества хорошо осведомленных женщин, которые приходят к академическим исследованиям со всесторонними знаниями о феминизме и мотивированы углубить свое понимание текстов, с которыми они уже и так знакомы, гендерные и женские исследования превратились в дисциплину, открытую для всех — как женщин, так и мужчин. Переход к широкому массиву академических феминистических текстов и к аудиториям, не приближенным к академической сфере, предоставляет уникальную возможность внедрить гендерное и феминистическое мышление во все сферы жизни — но в то же время призывает к переосмыслению привычных академических подходов.
«Академический гендерский» язык — язык изучения теории и практики социальных и политических изменений — по моему мнению, является ключевым фактором, способствующим возникновению множества форм дискриминации и исключения. Преподавание на недоступном для большинства людей академическом языке создает привилегии для тех, кто приходит на курс с уже имеющимися знаниями о материале и «владеет языком».
Я хочу, чтобы феминистический дискурс включал как можно больше женщин из самых разных сфер, самого разного происхождения и с разными идентичностями в академии (исследователей, студенток, преподавательниц и тех, кто занимается изменением дискурса). Поэтому я задаю себе и студентам на своем курсе вопрос: «Что можно сделать, чтобы язык стал мостом к общению и способствовал передаче общепонятной, доступной и дарящей новые возможности информации? Что позволит всем чувствовать себя неотъемлемой частью курса? Критическая, феминистическая педагогика стремится начертить схему отношений власти в обществе и проанализировать их с точки зрения культурного капитала и гегемонной власти различных групп в общественном строе. Разоблачение механизмов, которые закрепляют культурный и экономический капитал конкретных групп, позволяет построить образовательную и активистскую стратегию для достижения социальных изменений с целью создать более равноправное общество с помощью школьного и высшего образования. По моему убеждению, возможность учиться и преподавать на многих языках и на разных уровнях, переносить активистскую практику в теорию, а теорию — в феминистическую практику, способна изменить академическую сферу, общество и весь мир.
Одна из возможностей состоит в том, чтобы вести дискурс на доступном и понятном языке, одновременно преподавая «академический гендерский» как инструмент деконструкции центров власти. Таким образом мы одновременно изучаем релевантные понятия, которые описывают активизм и изменения через образование, и политизируем академические тексты, задавая вопросы, подрывающие гегемонию. Тем самым мы пытаемся преодолеть трудности и создаем вокруг них придающий нам силу и власть дискурс, занимаясь гендерным и классовым анализом языка, на котором написаны статьи, и интерпретируя текст, чтобы доказать, что наш повседневный язык можно использовать для противостояния политике, которая приводит к тому, что обычные женщины отказываются от участия в академической сфере и выступают против феминизма. Мы критически анализируем, кому выгоден академический язык и кому он причиняет вред, а также какие механизмы и центры власти функционируют благодаря письменному академическому языку. На занятиях в рамках курса разговор об отношениях власти, гегемонии и доступе к языку ведут сами студентки, а мы переводим их идеи и истории на «гендерский» и «патриархатский», чтобы сделать возможной коммуникацию со всеми — и мужчинами, и женщинами.
Короче говоря, я хочу вернуть феминизм на улицы и площади, в городские районы. Возродить его в качестве низового общественного движения, полного жизни и четко изъясняющегося на разговорном «феминистском языке». Чтобы этого достичь, нам нужен язык, который будет включать и представлять всех.
Доктор Галь Хармат специализируется на образовательной практике, которая способствует гендерному равенству в академической сфере, бизнесе и международных агентствах гуманитарной помощи. Она преподает в Университете имени Бен-Гуриона, Колледже социальных наук и искусств в Нетании и в Колледже «Кибуцим». В этом году она получила премию Ґеорґа Арнхольда в Германии. Д-р Хармат изучает практики критической феминистической педагогики, нацеленной на продвижение прав человека, а также мультикультурализма в системе образования через написание книг для маленьких детей (как девочек, так и мальчиков).
Лига - ליגה 