Введение
Те, кто одновременно принадлежит к нескольким маргинализированным сообществам одновременно, и пытаются найти свое место на рынке труда, страдают от расизма, сексизма, различных барьеров и форм дискриминации. В этом отчете рассмотрены проблемы, которые препятствуют полноценной финансовой безопасности и надежному трудоустройству женщин из нескольких таких сообществ: эфиопской общины, общины восточных евреев, палестинской и бедуинской общины, а также русскоязычной общины.
Мы убеждены, что каждый человек имеет право на финансовую стабильность и надлежащие условия труда, а также собственное достоинство, личную безопасность и независимость. В последние несколько лет экономическая политика в Израиле сдвигается в сторону дерегуляции, приватизации, прекарного и ненадежного трудоустройства, больших разрывов в уровне зарплат, унизительных условий труда и урезаний в сфере социального обеспечения. В результате большинство людей, живущих в Израиле, вне зависимости от их гендера, возраста или этнической принадлежности, испытывают ухудшение своего положения с точки зрения работы и финансовой безопасности. Но люди из более маргинализированных групп сильнее чувствуют на себе последствия этих изменений. Помимо влияния общего экономического климата, они также подвергаются дискриминации и сталкиваются с отсутствием возможностей.
Те, кто одновременно принадлежит к нескольким маргинализированным сообществам, ущемлены в этой ситуации сильнее всех. В особенности это касается женщин из маргинализированных групп, страдающих от расизма, сексизма, различных барьеров и форм дискриминации. В этом отчете рассмотрены проблемы, которые препятствуют полноценной финансовой безопасности и надежному трудоустройству женщин из нескольких таких сообществ: эфиопской общины, общины восточных евреев, палестинской и бедуинской общины, а также русскоязычной общины (все — гражданки Израиля).
Усилия исследователей и правозащитников часто сосредоточены либо на расизме против конкретной группы, либо на проблемах сексизма и гендерной дискриминации. По нашему мнению, важно подчеркивать, что эти проблемы вместе создают «двойной барьер», поэтому ими нужно заниматься одновременно.
Некоторые проблемы, о которых мы говорим, являются общими для многих женщин из всех слоев населения — например, двойная нагрузка в семье и на работе, сексизм и сексуальные домогательства на рабочем месте, подталкивание женщин к «женским профессиям». Однако женщины из маргинализированных общин обычно чаще сталкиваются с этими проблемами из-за нехватки ресурсов, уязвимости, стереотипов о женщинах из определенных общин. Другие проблемы, которые мы рассматриваем, являются общими для мужчин и женщин разного происхождения, которые работают на низкостатусных работах, — например, отсутствие социального обеспечения, низкие зарплаты, скучная физическая работа, отсутствие продвижения по карьерной лестнице и профессионального развития. Однако, опять-таки, вероятность того, что, например, женщина-эфиопка окажется на подобной работе, намного выше, чем вероятность, что это случится с мужчиной-евреем, рожденным в Израиле. Кроме того, существуют препятствия, характерные только для отдельных групп. Например, русскоязычным женщинам, эфиопкам и палестинкам сложно попасть на работу, для которой требуется «родной иврит».
Это исследование основано на нескольких фокус-группах, собранных из представительниц упомянутых четырех общин. Охват исследования ограничен. Очевидно, что существует множество тем, которые мы не могли включить в этот отчет — иначе текст получился бы слишком длинным. Результаты исследования призваны не статистически репрезентативно отображать реальность, а скорее поднять темы, которые важны для женщин из этих общин в сфере достижения финансовой обеспеченности и самореализации.
Однако для нас важнее всего дать читателям возможность услышать, как эти женщины описывают свой опыт, услышать их собственные голоса.
Наша цель в том, чтобы рассказать о расизме и сексизме, который мешает женщинам достигать экономической безопасности и достойного трудоустройства, распространить осведомленность об этой проблеме, а также описать конкретные проявления и практики, которые позволяют воспроизводить системные предубеждения и дискриминацию.
Мы также убеждены в необходимости коллективных усилий для изменения существующей ситуации, чтобы создать более равноправное и безопасное общество для всех. Такие усилия особенно важны как способ объединить женщин (и мужчин) разного происхождения для достижения общих целей.
Расизм, сексизм, дискриминация
Мы часто используем слова «расизм» или «сексизм», но иногда они остаются довольно абстрактными понятиями. Мы поставили вопрос о том, как именно расизм, сексизм и дискриминация выражаются в сфере трудоустройства.
Что мешает достижению более высоких зарплат, надежного трудоустройства и высокого статуса
С самого начала женщины, принадлежащие к меньшинам, имеют меньше шансов на высокую зарплату, экономическую безопасность, новые возможности, высокий статус и уважение, связанное с профессией. Их гендер, акцент, цвет кожи, страна происхождения, внешний вид, этническая принадлежность, религия часто воспринимаются как худшие и недостойные. Более того, в некоторых случаях таких женщин — например, женщин в хиджабах — могут воспринимать как угрозу, что существенно влияет на их шанс получить работу. Потенциальные работодатели или коллеги часто злоупотребляют своей властью и перекрывают им дорогу. Вероятность того, что такие женщины получат работу или повышение, меньше, чем для мужчин-ашкеназов. Они часто получают меньшую зарплату за такую же работу или вынуждены работать на худших условиях. Распространено мнение, что они способны работать только «в своем секторе», но не с другими людьми из других общин. Расизм также проявляется на государственном уровне — например, отсутствие (или крайняя ограниченность) общественного транспорта в палестинских деревнях не позволяет женщинам добираться до мест работы или учебы.
Такие практики не просто ограничивают возможности женщин с точки зрения доходов, стабильности и статуса, — этот повседневный опыт еще и подрывает их самоуважение. Эти женщины получают от общества посыл о том, что они не заслуживают лучшего положения из-за того, кем они будто бы являются, а не из-за присущего системе расизма и сексизма.
От женщин требуют по-другому завязывать платок, сзади на шее, особенно когда обстановка в Иерусалиме становится напряженной. Начальник супермаркета попросил женщин изменить свой внешний вид и одежду так, чтобы покупатели не замечали, что они арабки. Особенно это касалось тех, кто работал на кассе.
Я продвинулась на работе от простой работницы до кассирши и начальницы смены. Однажды босс вызвал меня к себе и попросил меня надевать цветной или белый платок, а не черный. И еще завязывать его сзади на затылке узлом, чтобы походить на поселенку. У меня нет проблемы носить цветной хиджаб, но по правилам моей религии я должна закрывать шею и грудь. Во время этого разговора я почувствовала, что меня практически хотят раздеть. Мне сорок пять лет и никогда чужие люди не видели моей шеи или груди. Я не согласилась. Теперь я не кассирша и не администратор, я снова раскладываю продукты по полкам на складе. (Палестинские женщины, центр страны).
Я работала в ресторане в рамках “предпочтительной работы” (прим. — предпочтительная работа дается демобилизовавшимся солдатам и солдаткам в рамках помощи с трудоустройством, обычно низкооплачиваемый неквалифицированный временный труд.). Пока я работала на “предпочтительной работе” все было хорошо. Программа закончилась, но я продолжила работать в том же ресторане, и начальник потребовал, чтобы мне платили минимальную зарплату. Я проработала там год, когда приняли новую девушку и она сразу же стала получать зарплату намного выше моей. Я потребовала объяснений у начальника, сказала, что это незаконно. Я сказала — что же получается, все темнокожие в этом ресторане получают меньше нее. Он ответил мне, что я нахалка и что за это поплачусь, но я ушла сама. (24 года, חצר נשית)
Я работаю в социальной сфере, и когда мне предлагают работу, она всегда связана с “русскими” проектами, как будто я не способна вести никакой другой проект, это всегда достается израильтянам, которые здесь родились, в большинстве своем ашкеназам. А я живу в Израиле почти тридцать лет! (Группа русскоязычных женщин).
Цвет нашей кожи — все что “черное”, считается чем-то плохим. “У меня почернело в глазах”, “черная работа” и так далее. Мы постоянно должны доказывать, что мы чего-то стоим, и как-будто должны гнаться за остальными. Это изматывает. В нас постоянно сомневаются и ставят под вопрос наше еврейство и идентичность. (Ахата: эфиопские женщины.)
Существует много женщин, которым вопреки всем препятствиям удается получить академические степени, найти работу, которая приносит им удовлетворение, достичь экономической стабильности. Но для этого им часто нужно большим жертвовать и многие годы прилагать огромные усилия. Одна из участниц исследования выразила это так: «Нам нужно говорить о расизме и сексизме, даже если это нас огорчает, потому что осознание всех препятствий, которые мы преодолели, заставляет нас по-настоящему ценить то, чего нам удалось достичь».
Подталкивание к определенным профессиям
Еще до выхода на рынок труда многих женщин из некоторых меньшинств привычно подталкивают к работам самого нижнего уровня — к тяжелому физическому труду, к скучной работе без возможности карьерного развития, с низкой оплатой, часто даже без самых базовых прав и социального обеспечения. Например, их подталкивают к работе уборщицами, нянечками в детском саду, работницами по уходу за престарелыми и так далее.
Этот процесс начинается еще в школе (для тех, кто учится в Израиле) и часто продолжается на протяжении всей трудовой жизни женщины.
Бедуинки рассказывают, что несмотря на высшее образование, они не могут найти подходящую работу в своей местности.
Иммигрантки из стран бывшего СССР, среди которых особенно много женщин с университетскими степенями и с профессиональным опытом в странах происхождения, не могут найти работу по специальности и вынуждены соглашаться на самую тяжелую и неблагодарную работу — например, уборщицей — через аутсорсинговые компании. Даже работа секретарши для них часто недоступна, ведь в объявлениях о вакансиях нередко написано, что работодатели ищут работниц «с родным ивритом». Особенно это касается тех многих женщин, которые переехали в Израиль в среднем возрасте и старше.
Тех палестинок, которые все же хотят получить академическую степень, обычно подталкивают к педагогическим профессиям. Это перекрывает для них другие карьерные пути и создает избыток учительниц, которые часто не могут найти работу в своей местности.
Трудоустройство часто подают как способ для женщин (особенно из маргинализированных общин) достичь экономической независимости и самоуважения, реализовать свой потенциал и так далее. Однако стремясь повысить уровень женской занятости, мы должны заботиться не только о том, чтобы женщины находили работу — любую работу, — а и об условиях, в которых они работают.
Я работаю в большом супермаркете, у которого много филиалов, в качестве стюарда компании Тнува (прим. — молочные продукты). У меня есть степень по педагогике по работе с детьми с особыми потребностями, я закончила курсы кройки и шитья (я люблю шить). Много раз я пыталась найти работу по своей профессии, в сфере педагогики, но постоянно получала отказ, и меня не принимали. (Принцесса пустыни: бедуинские женщины, Рахат).
На сегодняшний день я не работаю. В прошлом работала на заводах и на уборках. Я старалась работать, но я вижу, что у меня есть потенциал работать и в других сферах. Проблема в том, что арабских женщин автоматически отправляют на мытье туалетов. Министерство занятости вынуждает тех, кто у них “отмечается”, работать на определенных работах. Я проходила курсы “Ведение своего бизнеса”, но, к моему большому сожалению, это совершенно ни к чему не привело, я даже не получила помощи, которую нам на этих курсах обещали — помочь начать свое дело и сопровождать в дальнейшем. У меня есть аттестат зрелости, я работала няней в детском саду, я работала помощницей для детей с первого по шестой класс. (Принцесса пустыни: бедуинские женщины, Рахат).
Оставь, меня увольняют каждый год, посылают с одного места на другое, иди туда, иди сюда. Этим летом я пошла в мэрию, чтобы опять записаться на распределение по детским садам. Мне сказали “нам нужны помощники воспитателей, но в еврейские садики”. Я сказала “нет проблем, у меня очень хороший иврит!”. Мне ответили “нет, мы не смешиваем разные этнические сектора, у каждого садика свои воспитатели!”. То есть у нас переизбыток воспитательниц, которые ищут работу, а в еврейских садиках нехватка рабочей силы — но вы все равно не даете мне работу?! Таков закон, мне говорят. Какой закон, откуда этот закон вообще?! (Палестинские женщины, центр страны).
Сексуальные домогательства
Быть женщиной на рабочем месте часто означает подвергаться сексуальным домогательствам.
Многие женщины любого происхождения сталкиваются с сексуальными домогательствами на работе. Но для женщин из маргинализированных общин, особенно живущих в бедности, эта ситуация может быть еще тяжелее.
Поскольку у этих женщин меньше власти, поскольку они больше зависят от конкретной работы и имеют меньше альтернатив, мужчины на рабочем месте воспринимают их как более легких жертв, и им сложнее защитить себя. Многие из них решают молчать и не поднимают эту тему на работе из-за страха усугубить ситуацию.
Русскоязычные женщины страдаю от этого особенно сильно, поскольку распространенные стереотипы о них создают ситуацию, когда одно только упоминание российского происхождения тут же делает женщину целью сексуальных домогательств.
Женщины, которые только недавно приехали в страну, часто не знают, как справляться с такими ситуациями, можно ли жаловаться — и если да, то кому.
Я адвокат. Меня привезли в Израиль маленьким ребенком, у меня нет акцента. Однажды в разговоре с другим адвокатом, я упомянула о том, что я “русская”. Он сказал мне — “Теперь я не знаю как к тебе относиться, как адвокату или как к проститутке.” (Группа русскоязычных женщин).
Есть много девушек, которые работают в супермаркетах, арабки из Лода, Рамлы и есть много из Восточного Иерусалима. Те кто приезжают из Восточного Иерусалима, Шуафата и Бейт Ханины — им труднее всего. У нет просто нет других вариантов. Их привозят на организованной подвозке, они обязаны оставаться на работе до самого конца, пока их не заберут. Во время поездки они вынуждены терпеть приставания мужчин, которые достают и на работе и в автобусе по дороге. Но им нужна работа, а в Восточном Иерусалиме работы нет, тут они потихоньку учат иврит. В начале они работают на складе, и над ними изгаляется начальник смены, особенно достается молодым и новеньким, но они терпят, молчат. (Палестинские женщины, центр страны).
Мне шестьдесят три года, я приехала два года назад из Украины. Там я была инженером, здесь единственное, куда мне удалось на первых порах устроиться — уход за пожилым восьмидесятилетним мужчиной. В один прекраный день он попросил меня “предоставить ему секскуальные услуги” и он засчитает мне их как сверхурочные. Я отказалась и ушла. Он нашел себе иностранную работницу, у которой ситуация была, видимо, еще хуже, чем у меня. (Группа русскоязычных женщин).
Оставь, то что я пережила в детстве — сексуальное насилие, брак в котором было бытовое насилие, развод.Пока развод не вошел в силу , я пряталась в убежище (…) Предложения, конечно, были, но я научилась их избегать. Это так то просто. Когда ты мать-одиночка и тебе нечем накормить ребенка, и приходит кто-то и говорит “ты мне услуги, а я тебе полный холодильник”, я такую женщину не сужу. Это манипулятивные мужчины, которые точно знают, на какие слабые точки нажать, чтобы добиться своего. (Ахоти: Восточные женщины)
Материнство и работа
В обществе материнство считается вершиной жизни женщины, ее священным призванием. Но такое отношение не подкреплено государственной политикой и законодательством.
Забота о детях и домашние обязанности в огромном большинстве случаев ложатся на плечи женщин. Это сильно влияет на их возможность работать и на их финансовое положение. А женщин из маргинализированных общин это ограничивает еще сильнее. Трудясь на работах, которые не дают им социального обеспечения или возможности взять больничный, женщины не знают, что делать с больным ребенком. Из-за низких доходов семьи нанять няньку часто не вариант, из-за чего женщины вынуждены бросать работу или выбирать работу с неполным рабочим днем. Платный уход за детьми часто стоит больше, чем вся зарплата женщины.
Некоторые бедуинки указывают, что в их местности нет детских садов. Многие выходцы из стран бывшего Советского Союза не имеют родственников в Израиле, поэтому не могут рассчитывать на их помощь с присмотром за детьми. В некоторых палестинских деревнях садики закрываются в два часа дня, поэтому женщины могут работать только половину рабочего дня.
С другой стороны, многие женщины (например, восточные еврейки) подчеркивают, что, по их убеждению, забота о семье — это полноценная профессия, и что ее должно обеспечивать государство. Уход за детьми, приготовление хорошей пищи, поддержание красивого дома они часто воспринимают как более осмысленный и достойный способ жизни, чем унизительная работа в ужасных условиях.
Матери не получают никакого вознаграждения за свой труд, мы изначально приучены все делать даром. И общество уже к этому привыкло, поэтому от нас ожидается, что мы будем работать задаром, на добровольных началах. Зарплата у женщин ниже, чем у мужчин, типа, вот, это наше место. (Ахоти: Восточные женщины)
Работу трудно найти из-за рабочих часов. Я молодая мать, у меня маленький ребенок, и я безработная. Я искала и до сих пор ищу работу. Но у меня проблема — кто будет отводить ребенка в ясли по утрам и забирать днем? У меня есть аттестат зрелости, я хочу получить высшее образование, но у меня нет возможности заработать на это деньги. (Принцесса пустыни: бедуинские женщины, Рахат).
В России я была бухгалтером, здесь я уборщица, работаю по-черному. Моей дочери пять лет, и когда она заболевает, у меня нет никаких вариантов, мне некуда ее деть. (Группа русскоязычных женщин).
Я мама маленького ребенка. Мне вообще не стоит работать, потому что неважно на какую смену я выйду, я должна отводить и забирать ребенка из садика днем. Это не сходится с рабочими часами и ставкой. А если я буду платить няне или за продленку, то смысл работать, вся моя зарплата будет уходить на это! Мне это просто не выгодно. (Хайфа, חצר נשית, женщины-инвалиды, живущие на пособие)
Плохие условия, низкие зарплаты, отсутствие социального обеспечения, оскорбительное отношение, отсутствие продвижения по службе
Многие женщины сообщают, что они вынуждены работать на низкостатусных, низкооплачиваемых, бесперспективных работах, таких как уборка, уход за престарелыми и так далее. Часто это работы с ненормированным графиком, то есть от женщин ожидается, что они будут приходить по требованию, но их также могут отправить домой, когда в них нет потребности. Чаще всего такая работа не дает пенсионного и социального обеспечения. К таким женщинам относятся неуважительно, начальники часто их унижают.
Даже женщины, которые работают на квалифицированной работе, рассказывают, что они получают повышения только в последнюю очередь, в то время как лучшие должности достаются рожденным в Израиле мужчинам-ашкеназам. Не имея экономической поддержки от семьи, женщины вынуждены брать на себя дополнительную работу и чувствуют, что должны постоянно бороться за выживание.
У эфиопской женщины, которая не родилась и не выросла здесь, практически нет шансов, все против нее. Она должна биться за то, чтобы сломать иерархию, которая царит в ее собственной семье, где мужчина — это тот, кто зарабатывает деньги и все решает, а она должна заниматься домом. А потом ей еще приходится справляться с израильским менталитетом, в котором гораздо меньше принято помогать друг другу, чем у нас. Как в такой ситуации еще и задумываться о самореализации! (Ахата: эфиопские женщины.)
Я разведена и живу с родителями. Мать троих детей. Работаю на заводе “Оз”, двенадцатичасовая смена, с 14:00 до 02:00 ночи. Зарабатываю всего 210 шекелей за рабочий день. Но мне нужна эта работа, несмотря на то, что я не получаю того, что мне причитается, даже с точки зрения закона! (Принцесса пустыни: бедуинские женщины, Рахат).
Всегда, всегда есть проблемы с зарплатой! Некоторые девушки получают обычную зарплату, некоторые работают по субботней ставке (150% и выше), а часть находится где-то посередине. Если я работаю только по субботам, почему я не получаю зарплату по субботним расценкам? Над нами есть ответственная, она все решает и распределяет, и ясное дело, ее зарплата выше крыши. Как-то мы решили сходить в отдел кадров в больнице, нам сказали, что они не имеют к нам никакого отношения, за нас отвечает наш подрядчик. А подрядчик сказал нам, что мы же арабки, при чем здесь “субботняя ставка” или надбавка за ночные часы. (Палестинские женщины, центр страны).
На заводе я выхожу на работу даже когда плохо себя чувствую и болею, иногда я даже не получаю расчетный лист, это же эксплуатация. Даже за сверхурочные мы не получаем надбавку. Но мне нужна эта работа… (Принцесса пустыни: бедуинские женщины, Рахат).
Я работаю уборщицей в районном культурном центре, несмотря на тот факт, что я больна, у меня позвоночная грыжа и 20% инвалидности. Со всем этим биржа труда обязала меня выйти на эту работу. У меня есть очередь на операцию, и все равно меня заставили работать, а после операции мне нужно будет принести им все бумаги и они проверят мое состояние здоровья заново. (Принцесса пустыни: бедуинские женщины, Рахат).
Пенсия
Проблемы продолжаются и становятся невыносимыми по мере старения женщин из этих общин.
Израильские пенсии основаны на сумме, которую человеку удалось накопить, отдавая процент от зарплаты. Поскольку это зависит от трудового стажа, пенсии многих женщин оказываются ниже из-за тех лет, которые они проводят, ухаживая за детьми или работая по дому. В тех же четырех общинах, о которых идет речь в этом отчете, на пенсии женщин влияют еще и дополнительные факторы.
Женщины из маргинализированных общин часто работают в «теневом секторе», через аутсорсинговые компании, которые нанимают их для уборки или мытья посуды в ресторанах. При таком трудоустройстве у них нет социальных гарантий, поэтому они не могут накопить денег на пенсию. При этом у женщин, которые еле сводят концы с концами на минимальную зарплату, часто нет возможности откладывать на пенсию самостоятельно, без вклада работодателя.
Репатриантки, которые приехали в Израиль в среднем или старшем возрасте, практически не имеют трудового стажа. А это значит, что они получают очень маленькую пенсию или вообще ее не получают, имея право только на субсидии от Агентства национального страхования. Поэтому многие из этих женщин вынуждены продолжать работать, чтобы не умереть с голоду, несмотря на их возраст и ухудшающееся здоровье.
Я никогда не работала. Из министерства национального страхования мне пришло письмо, я поехала разбираться. Мне сообщили, что мне не полагается пенсия. Сказали, если женщина не работала, то никаких денег она не заслуживает. (Принцесса пустыни: бедуинские женщины, Рахат).
У меня есть два престарелых человека, за которыми я ухаживаю. По четыре часа в неделю с каждым. На этой работе получают гроши. Сколько у меня выходит? Меньше двух тысяч в месяц… нет никаких прав и никаких гарантий, что я смогу продолжить работать. Если пожилого человека кладут в больницу, то пройдет какое-то время, пока я смогу найти еще кого-то, и все это время ты дома, не работаешь. А ингода семьи моих подопечных хотят использовать меня еще и на уборке своих домов, обещают заплатить дополнительные деньги, а потом выясняется, что они вписывают уборку в те самые четыре часа. Что я могу сделать? Кому пожаловаться? Ведь это грабеж. Думаешь, у меня есть пенсия? Или что-то еще? Ничего у меня нет. И если я устала или больна, я никаких денег не зарабатываю. (Палестинские женщины, центр страны).
Детям нужна поддержка родителей. А мы живем только на пособие по старости, у нас нет пенсии. Мы не можем ничем своих детей поддержать. (Ахата: эфиопские женщины.)
Мне семьдесят пять лет, я продолжаю работать, потому что у меня нет пенсии, я приехала в Израиль в пожилом возрасте. Я убираюсь и ухаживаю за престарелыми, хотя я и сама уже в возрасте и больна. У меня нет выбора. (Группа русскоязычных женщин).
Трудности с изменением собственного положения
Человек способен выдерживать трудности, если он видит возможность изменений, может представить себе лучшее будущее и имеет надежду. Многие же женщины из палестинской, восточной, эфиопской и русскоязычной общины не верят в возможность изменений, не видят выхода из своего нынешнего финансового и трудового положения.
Например, восточные еврейки, которые получают социальное пособие, считают, что они не могут пойти на работу, потому что тогда они больше не будут получать выплаты от Агентства национального страхования или будут получать меньше — а значит, их экономическое положение не улучшится. Иногда при выходе на работу их положение даже ухудшается, потому что тогда им нужно оплачивать уход за детьми. В итоге некоторые женщины начинают искать работу «в тени», без официальных зарплатных чеков, и таким образом подвергаются эксплуатации, работают в плохих условиях и не получают никаких социальных гарантий.
У меня было упущение с точки зрения учебы. Когда я была маленькой, нам делали экзамены и проверки, чтобы выявить одаренных детей, и я их прошла! Меня должны были послать учиться в специальную школу, но тогда у моей семьи не было денег (…) Сейчас я не могу позволить себе учебу, потому что лишусь пособия. Я хочу пойти учиться и работать, но я лишусь пособия от Института Национального страхования. Недавно были внесены изменения в правила выдачи пособий и права на обучение, но у них такие критерии, что мало кому удается что-то получить. (Ахоти: Восточные женщины)
Жизнь очень динамичная… разочарования… это борьба.. Вот что касается учебы… Это тормозит мою жизнь, я сегодня должна была быть в другом мире, в другой среде, а я все еще в той же роли, из которой хочу вырваться. После всех затрат, и энергии и денег, обрезать человеку крылья — это же нелогично. Наоборот! Надо поддерживать, давать стимул продолжать! (Ахоти: Восточные женщины)
Я была молодей девушкой, без семьи в Израиле, надо было выживать. Я соглашалась на любую работу, даже на ту, которая мне не подходила. В результате меня увольняли, и я чувствовала, что я неудачница. И все начиналось сначала. (Группа русскоязычных женщин).
Отсутствие экономической поддержки и советов от семьи
Широко известно, что академическая степень — это один из способов получить хорошую работу. Многие женщины из маргинализированных общин не имеют поддержки семьи, необходимой для того, чтобы получить высшее образование или желаемую профессию. Их семьи часто тоже не имеют образования (особенно родственницы-женщины), поэтому не могут помочь молодым женщинам, передав им необходимые навыки и стратегии. Родители многих из них не имеют достаточно средств, чтобы помогать им во время учебы в университете или колледже. Вследствие этого многие женщины, которые хотят получить образование, вынуждены сами зарабатывать себе на жизнь параллельно с учебой, поэтому не могут надлежащим образом вкладываться в учебу. То есть из-за сочетания расизма, подталкивания к определенным профессиям, ограниченности ресурсов и/или недостатка образования в семье женщины часто не могут получить диплом и квалифицированную работу. Например, среди палестинок много женщин с высшим образованием и карьерой, но этого могут достичь в основном только те, у кого образованная и финансово обеспеченная семья.
Кроме того, в то время как люди из обеспеченных семей могут рассчитывать на финансовую поддержку родственников в периоды безработицы, пока они ждут возможности устроится на подходящую работу, женщины из маргинализированных общин часто не имеют такой финансовой подушки, поэтому должны хвататься за первую же возможность трудоустройства. Это, опять-таки, приводит их на низкооплачиваемую, низкостатусную, часто не подходящую им по специальности работу, которую они, к тому же, имеют больше шансов потерять.
На Украине статус моих родителей был высоким, они были уважаемые люди, хорошо зарабатывали. Здесь им обоим пришлось работать на уборке и в охране. Они не могли помочь мне материально. Мне сорок три года, я живу на съемной квартире и все время нахожусь в напряжении по поводу экономического выживания. Когда мои коллеги рассказывают, что они летали заграницу или ходили на платные профессиональные курсы — я понимаю, что не могу себе этого позволить. И это влияет на мое дальнейшее профессиональное развитие. (Группа русскоязычных женщин).
Нас не оценивают по нашим профессиональным качествам. Дели растут в доме, где профессия родителей считается позорной и нежелательной. (Ахата: эфиопские женщины.)
Язык
Иврит не является родным языком для палестинок, эфиопок и русскоязычных женщин, что уменьшает их шансы найти подходящую работу. В объявлениях о вакансиях часто указывается, что работодатель ищет работников с «родным ивритом», таким образом исключая этих женщин из числа потенциальных кандидатов. Если же те, у кого не идеальный иврит, все-таки получают работу, они тратят непропорционально больше усилий на необходимое для работы письмо и чтение, часто жертвуя своим свободным временем. У многих женщин хорошее знание языка, но их все равно воспринимают как недостаточно владеющих ивритом из-за их имен, акцента или цвета кожи, что влияет на их шансы получить работу. В некоторых компаниях введена обязательная культура общения исключительно на иврите, и от работников ожидается, что на работе они не будут говорить на родном языке.
Я училась в Израиле, я меня есть первая и вторая степени, и я работаю в общественном некоммерческом секторе. Большинство работодателей выставляют требование: иврит — родной язык. Я уже даже не посылаю свое резюме, мне ясно что предпочтение отдадут той, кто здесь родилась. (Группа русскоязычных женщин).
Я репатриировалась два года назад, в возрасте сорока лет. После ульпана первой ступени, я начала работать уборщицей. Даже на этой работе иврит — это проблема, потому что надо назначать время, знать куда ехать, что именно и как убирать и мыть. А уж если хозяйка квартиры шлет мне смс, то я вообще теряюсь. (Группа русскоязычных женщин).
Трудности с ориентацией в незнакомой среде и отсутствие связей
Отсутствие знаний о своих правах
Многие женщины не знают о своих трудовых правах и том, что им полагается от Института национального страхования. Репатриантки подчеркивают, что им тяжело разобраться в рынке труда, понять, какие возможности существуют, какие профессии сейчас востребованы и какие у них варианты действий. Многие указывают, что для того, чтобы найти хорошую работу в Израиле, нужно иметь связи. Приехав в Израиль во взрослом возрасте, большинство из них не имеют знакомых, которые могли бы рассказывать им о вакансиях или рекомендовать их работодателям.
Я бы хотела работать кассиршей в супермаркете, но мне нельзя. Я бы работала, если бы знала точно, что у меня не отнимут пособие. (Хайфа, חצר נשית, женщины-инвалиды, живущие на пособие)
Когда я приехала в Израиль, я была инженером-электронщиком, но я никого не знала, не знала куда обратиться, где набирают на работу. Я познакомилась с мужем и пошла работать на завод, просто потому что там работал мой муж и он это место знал. (Группа русскоязычных женщин).
Я хочу открыть ясли или группу продленного дня, у меня нет сертификата, одни говорят “не нужно никаких сертификатов”, другие говорят “надо”, но какие точно и как их получить, что можно и что нельзя, я не знаю, как это выяснить. (Хайфа, חצר נשית, женщины-инвалиды, живущие на пособие)
Восприятие себя
Различные силы, мешающие женщинам достичь экономической стабильности и самореализоваться, также влияют на их восприятие себя. Работа (или ее отсутствие) связана не только с финансовой стабильностью, а и, чаще всего, определяет статус человека. В нашем обществе часто считается, что иметь низкостатусную работу, не получать повышения, жить на пособие — постыдно.
Оказавшись на низкостатусной работе, к которой их всю жизнь подталкивали, выслушивая унизительные комментарии, из-за безысходности соглашаясь на нечеловеческие условия труда, женщины начинают верить, что с ними самими что-то не так. Поскольку многие проявления расизма и сексизма вполне нормализованы в нашем обществе и воспринимаются как что-то «естественное», многие женщины вместо того, чтобы рассматривать свое положение как следствие несостоятельности самой системы, начинают винить себя. Некоторые из них интернализируют критику, которую слышат в свой адрес, другие же начинают воспринимать свою общину как людей второго сорта. Некоторые женщины, особенно эфиопского происхождения, указывают на то, что в их общине слишком мало женщин, которые достигают профессионального успеха, поэтому молодое поколение не видит примеров, которые могли бы их вдохновлять.
Одним из последствий такой интернализации чувства неполноценности является то, что даже если у женщин появляется возможность податься на хорошую и подходящую работу, они делают это неохотно из-за страха быть отвергнутыми. Из-за этого женщины также сильнее боятся потерять работу, поэтому чаще сомневаются, стоит ли высказывать недовольство, требовать лучших условий, повышения зарплаты или продвижения по службе.
Управляющие в магазине хотят, чтобы последнее слово было за ними. У тебя нет прав, у тебя нет отпусков. Если ты выходишь на больничный, даже если есть разрешения врача, и видно, что ты больна, они ведут себя так, как будто ты назло заболела. И ты молчишь, потому что боишься потерять работу.
В частном мини маркете, где я работала, тебе могут сказать: “Иди домой, клиентов нет”. И ты теряешь часы и деньги, а сказать ничего нельзя. Сверхурочных тебе тоже никто не заплатит, надо специально просить, а это тяжело, потому что на тебя начинают злиться и не хотят платить, а ты боишься увольнения. (24 года, парикмахер, חצר נשית, Натания)
Проблема начинается, когда ребенок, выросший в домашней теплице, выходит с большой мир, кардинально отличающийся от того, к чему он привык. В этом мире он должен научиться выживать и приобретать новые навыки, и тут происходит кризис. Нет эфиопских преподавателей или управляющих, единственное, что видит молодой человек это эфиопы — уборщицы и дворники. В итоге, молодежь отдаляется от своих собственных родителей. (Ахата: эфиопские женщины.)
Я волонтер в школе, мне не платят. Попросить денег я не решаюсь, мне не удобно. Они не готовы меня отпустить, но я стесняюсь просить денег. (Хайфа, חצר נשית, женщины-инвалиды, живущие на пособие)
В Белоруссии мои родители были уважаемыми людьми, а здесь жили в нищете, зарабатывали уборкой и уходом за престарелыми. Я стеснялась приводить друзей домой. Даже когда я давала правильный ответ в классе, надо мной смеялись из-за акцента. Это сильно ударило по моей самооценке. Я была талантливым ребенком, а сегодня я работаю секретаршей на скучной работе. (Группа русскоязычных женщин).
Эмоциональные аспекты
Многие женщины — особенно те, кто работает на бесперспективной работе — рассказывают о том, что чувствуют оцепенение, отчаяние, беспомощность, одиночество, фрустрацию и отстраненность. Кроме того, некоторые женщины сообщают, что пережили травматический опыт: сексуальное насилие, насилие в семье, психологический кризис в связи с иммиграцией. Шрамы, которые оставляет этот опыт, часто дают о себе знать через многие годы после этих событий, приводя к периодам депрессии, посттравматическим расстройствам, приступам тревожности, которые вредят их работоспособности и способности функционировать в повседневной жизни.
Удары, которые я сейчас получаю от государства намного более болезненны, чем те, которые я получала от своего мужа (…) Я работала всю жизнь и обеспечивала себя сама, но после пережитого насилия, я не смогла вернуться на рынок труда. (Ахоти: Восточные женщины)
Когда система хотела чтобы я прошла курс терапии, это было настолько оторвано от того, что происходило в моей жизни. Та же система поселила его в тот же район, где я живу! Когда он освободился из тюрьмы, он получил социальное жилье по соседству со мной! Я выхожу из управления после терапевтической сессии, а он говорит мне “я на тебя кислоту вылью”. Когда я сбежала в убежище, мне никто не помог с проживанием. Передо мной был выбор — умереть на улице или умереть дома. Я выбрала смерть дома. (Ахоти: Восточные женщины)
Выводы и рекомендации
Это исследование проливает свет на проблемы, которые препятствуют достижению полноценной финансовой стабильности и надежного трудоустройства среди женщин из эфиопской, восточной, палестинской и русскоязычной общины в Израиле. Женщины рассказывают, что подвергаются расизму и сексуальным домогательствам, многих из них подталкивают к бесперспективной работе самого низкого уровня, которая не дает им ни чувства собственного достоинства, ни финансовой безопасности. Матери часто обнаруживают, что сочетать материнство с работой становится невозможно, а женщины старшего возраста остаются с мизерными пенсионными сбережениями. Даже те, кому удается получить высшее образование и найти квалифицированную работу, рассказывают, что расистское и сексистское отношение сотрудников препятствует развитию их карьеры и подрывает их чувство собственного достоинства.
Женщины, с которыми мы разговаривали, убеждены в необходимости изменений, чтобы создать более равноправное и безопасное общество для всех. Ниже приведены некоторые из предложенных участницами направлений социальных изменений в сферах государственной политики и повышения осведомленности.
Политические меры
- Часы работы детских садов должны соответствовать рабочему времени матерей (и отцов).
- Нужно запретить требовать «родной иврит» в объявлениях о работе.
- Работа аутсорсинговых компаний должна быть урегулирована: ввести минимальную зарплату, социальное обеспечение, оплату сверхурочных и так далее.
- Выплаты Института национального страхования не должны прекращаться, если женщина находит работу на полставки.
- Государство должно предоставлять денежное вознаграждение за работу по дому и уход за детьми.
- Нужна позитивная дискриминация с акцентом на женщинах из маргинализированных групп.
- Государство должно оплачивать курсы для изучения новой профессии, которые позволят женщинам учиться, получая при этом пособие от Агентства национального страхования.
- На рабочем месте женщин из маргинализированных общин должны поощрять к учебе и давать им повышения.
Осведомленность и знания
- Необходимы тренинги для работодателей и менеджеров по персоналу на тему пропорционального представительства и позитивной дискриминации на рабочем месте, в том числе для обучения их навыкам найма работниц из разных общин, а также управления мультикультурными коллективами.
- Нужна горячая линия или информационный центр по вопросам трудовых прав, пенсии, национального страхования — с выделенными линиями на разных языках.
- Нужно создать центр занятости для женщин из маргинализированных общин.
- Необходимо распространять информацию о проблеме в соцсетях и СМИ, чтобы повышать осведомленность общества.
Лига - ליגה 